|
И вот идем с Кобленцем по бульвару от Никитских ворот к Театру имени Пушкина. Идем не торопясь. На душе кошки скребут. Александр Нафтальевич это почувствовал, спрашивает осторожно:
– Ну, что томишься?
– Припомните, маэстро, – говорю я с вымученной улыбкой, – когда я выигрывал первую партию? В последнем чемпионате страны проиграл, в Цюрихе – ноль, на Спартакиаде – тоже, а на турнире претендентов? «Снял» меня Смыслов как ребенка…
Действительно, какой-то рок сопутствовал моей игре в первом туре. Я мог бы вспомнить с десяток соревнований, которые начинал непременно с нуля. Меня колотили в дебюте, в миттельшпиле и в глубоком эндшпиле. Как бы хорошо ни стояла моя партия, я всегда находил способ ее проиграть. Дело дошло до того, что партнеры, которые должны были играть со мной в первом туре, были уверены в победе заранее и особенно не переживали.
Около дверей театра мы встречаем доктора Эйве, тогдашнего президента ФИДЕ.
Кобленц настраивает меня на удачу, по его словам, встретить Эйве перед матчем – к удаче!
«Психотерапия» производит должное действие – я улыбаюсь и с таким выражением лица попадаю на страницы вечерних газет: фотокорреспонденты работали на совесть.
Подхожу к шахматному столику, стоящему посредине театральной сцены. Обмениваемся рукопожатием с Ботвинником. Главный арбитр матча шведский гроссмейстер Гидеон Штальберг включает часы, и я, как обещал белградским корреспондентам, делаю первый ход королевской пешкой. Ботвинник избирает французскую защиту. Матч начался…
У любого спортсмена в жизни происходят взлеты и падения. За прошедшие с тех пор 20 лет я участвовал во множестве турниров, сыграл бессчетное количество матчей. Но матч с Ботвинником запомнился мне на всю жизнь, врезался в мою память до мельчайших подробностей.
Дебют первой партии был разыгран на редкость быстро: демонстратор без дела не простаивал. Чемпион мира применил новинку, и оба короля – черный и белый – застряли в центре, попав под обстрел.
Когда я готовился к игре, за основу я взят тактику. И то, что нынешняя позиция как нельзя более соответствовала моим планам, только радовало меня. И вот, я почувствовал, что Ботвинника покидает уверенность в своих силах. Время на размышления он тратит все больше, а к 28 ходу и вовсе попадает в цейтнот. И тут я наношу ключевой удар пешкой по защите черного короля. Затем еще один ход пешкой – и чемпион останавливает часы!
Эта победа стоила двух… Я уже не говорю о том, что придуманная Кобленцем примета сработала и я, как ни странно, не проиграл первой партии. Важным оказалось психологическое значение этой встречи. Ботвинник пошел на острый вариант. Он пожертвовал пешку, оставил короля в центре. Словно бросал вызов: мол, наслышан о твоем умении ловить рыбку в мутной воде, но знай, что я тоже немного комбинирую. Не помнишь, как я пожертвовал Капабланке пару фигур? Ну да. Тебе еще трех лет от роду не было…
Пусть простит меня Михаил Моисеевич за столь вольную вариацию. Тем более, что никто таких именно слов от него не слышал. Но шахматы не безмолвные деревяшки, они умеют выразить мысль шахматиста…
Как бы там ни было, но начиная со второй партии Ботвинник круто меняет курс. Он отказывается от обострений, играет строго «по позиции», уклоняясь даже от выгодных, но связанных с риском вариантов. Четыре партии подряд под стрессом методичного позиционного лавирования. Но все обошлось. В самый последний момент мне удалось выбираться из западни.
Четвертая партия началась с небольшой нервотрепки. На моих часах секундная стрелка уже несколько раз обежала круг, когда я сделал свой первый ход. Хотя я горячий поклонник творчества Давида Ионовича Бронштейна, но его привычка обдумывать первый ход до получаса меня удивляет и поныне. Уверен, что историю варианта лучше вспоминать дома. Думать в этот момент о том, что будет на доске через пятнадцать ходов, совершенно бесполезно и даже вредно, потому как расходуется скудный лимит времени. Но почему я сделал свой ход лишь на исходе четвертой минуты? Все очень просто: на автомагистрали что-то случилось, и шофёр такси, в котором я ехал на матч, попал под «вечный шах» красных светофоров. Пришлось извиниться перед судьями и всегда пунктуальным соперником. Как тут не вспомнить золотое правило Ботвинника: «На партию надо идти пешком по заранее выверенному маршруту!» Эх, если бы я всегда следовал советам Ботвинника…
Перед шестой партией я начинал терять веру, что получу хоть одну позицию по своему вкусу. Но вот староиндийская защита. И снова извечная проблема игры за черных.
Несмотря на десятки самых новейших, самых модных систем, статистика свидетельствует, что преимущество первого хода имеет не только психологическое обоснование. Средний счет 10:4 в пользу белых фигур существует и ныне. Действительно, если черные не хотят в поте лица бороться за уравнение, рассчитывая лишь на ничью, то им предстоит пройти по очень узкой тропе. Чтобы выиграть, черным надо рискнуть и даже где-то пройти через проигрыш.
Аналитики привели целые вереницы вариантов, которые показывали, что в шестой партии я должен был потерпеть поражение. Но, в отличие от домашней заготовки, в бою аргументы нужно подыскивать немедленно! На 21 ходу я, сильно рискуя, поставил коня под бой…И опровергнуть жертву было непросто!
Все мои оставшиеся фигуры явно прибавили в силе. Особенно грозным стал боевой староиндийской слон, который до этого упирался в собственные пешки. Играть стало намного интересней, и я даже из-за доски не вставал. Но совершенно неожиданно Штальберг остановил часы и куда-то понес их. В чем дело? Тут же мне на разъяснение второй арбитр – Гарри Голомбек…
Оказывается, жертва коня привела в возбужденное состояние зрительный зал. Постоянно вспыхивало электрическое табло, где зажигались молящие слова «Соблюдайте тишину!» Секундант Ботвинника еще на двадцать первом ходу попросил арбитра перенести партию в отдельную комнату. Но Штальберг раздумывал. Наконец, к двадцать восьмому ходу он решился.
Ох, и неприятная эта процедура, когда тебя уводят со сцены! Все делается корректно, все сопровождается извинениями, но…Надвигался цейтнот, я только углубился в расчет сложенного варианта, и вдруг: «Пожалуйста, пройдите». Делать нечего (я сам согласился на это правило!), и сцену пришлось покинуть.
Шахматисты знают, как роковым образом может обернуться для них любой раздражающий импульс. Даже пустяковый. А такая смена декораций может и вовсе выбить из колеи. Сев снова за доску, я долго не мог вспомнить, какой вариант рассчитывал. Начал все снова. И, конечно, просмотрел красивый удар, который сразу приводил к победе. Боясь что-либо упустить, пошел на более простое и прозаичное продолжение. К счастью, и этот вариант оказался выигрывающим.
Хорошая партия всегда вдохновляет. И я с подъемом провел следующую встречу. Временную жертву ладей (за пару коней) Ботвинник просмотрел. Он еще находился под тягостным впечатление от неудачи в шестой партии… Разрыв в счете возрос до четырех очков.
Наверное, нет смысла подробно говорить о матче, который давно завершен… Остановлюсь лишь на ключевых встречах. Во-первых, одиннадцатая. В ней я вел борьбу в лаконичном позиционном ключе. Копил мелкие преимущества и победил в ферзевом эндшпиле.
Для соперника такая метаморфоза моего стиля была особенно неприятна, ведь я выиграл его же приемом… Если раньше считалось, что я достигаю успеха только тактическим путем, а стратегия, мол, - это монопольное оружие Ботвинника, то теперь…
Семнадцатая партия окончательно решила судьбу матча. Я снова избрал острое, рискованное продолжение, но спортивная ситуация была такова, что Ботвинник оказался вынужден поднять брошенную перчатку. Завязалась исключительно напряженная схватка, которую зрители, словно подбадривая измученных соперников, сопровождали вспышками аплодисментов. В конце партии Ботвинник допустил просчет и попал под матовую атаку.
Именно в этот вечер секундант моего соперника Гольдберг сказал Кобленцу:
- Ну, что же… Встретимся в матч-реванше!
Вспоминаю, что даже после многообещающей фразы секунданта Ботвинник боролся до конца. Я едва избежал поражения в восемнадцатой партии, которая продолжалась 79 ходов! Ветеран советских шахмат демонстрировал волевой, истинно спортивный характер. Конечно, в чудеса он не верил… Слишком велик был разрыв в счете и слишком мало оставалось партий! Отбросив осторожность, он решительно шел навстречу опасности, и не его вина, что удача чаще улыбалась более молодому сопернику. На последнюю партию чемпион мира пришел, уже не взяв с собой традиционного термоса… Сделав семнадцать ходов, Ботвинник предложил ничью и протянул мне руку. Итог матча был таков: шесть партий выиграл я, две – Ботвинник. Общий счет – 12,5 – 8,5.
Уже на следующий день мне на лацкан прикрепили маленький золотой значок действующего чемпиона мира. Вице-президент ФИДЕ Марсель Берман сделал это лично. Всего в 24 года я стал чемпионом и уже через год этот титул потерял. Ботвинник и после поражения остался Ботвинником. Он блестяще подготовился к новой встрече со мной, выбил из моих рук все «козыри», заставил играть в выгодной ему позиционной манере и победил со счетом 13:8.
|
