|
Уже сейчас из воспоминаний о крупных шахматных событиях военных лет, об известных шахматистах – участниках Великой Отечественной войны, могла бы получиться волнующая, интересная книга.
Но не меньший интерес, на мой взгляд, представляли бы и воспоминания рядовых любителей шахмат, ибо они показывают громадный массовый характер увлечения шахматами. Это увлечение сохраняется, как правило, на всю жизнь, независимо от основной профессии и различных других занятий.
Вот почему я решил поделиться личными воспоминаниями, напомнить о моих друзьях-шахматистах, многих из которых, к сожалению, уже нет в живых.
Еще 21 июня 1941 г., в субботу, я и трое моих близких друзей – студенты Ленинградского института точной механики и оптики – решали «сложный вопрос»: готовиться ли 22 июня к последнему перед дипломом экзамену или принять участие в легкоатлетических соревнованиях, намеченных на этот день в Ленинграде. Заядлые спортсмены, мы имели разряды по многим видам спорта (я выполнил и норму первой категории по шахматам).
Но… не было ни экзамена, ни соревнование – началась война. Мы вступили добровольцами в формирование в Институте физкультуры им. Лесгафта 265-й отдельный пулеметно-артиллерийский батальон.
О боях батальона под Ленинградом рассказала газета «Советский спорт» 15 сентября 1971 г. В этот день собралось около 50 ветеранов батальона, все оставшиеся в живых из 1400 бойцов и командиров.
В Москве сейчас живут ветераны нашего батальона. Невольно возникает мысль о том, кем стали бы и что сделали бы для Родины отдавшие за нее жизнь бойцы батальона, средний возраст которых составляет 20 лет!
Близкие мои друзья погибли. Я же с тяжелым ранением попал в госпиталь в Ленинграде.
Так одной из первых записей в записной книжке оказались турнирная таблица первенства госпиталя и одна из партий победителей.
Известно, что даже в блокадном Ленинграде культурную жизнь, в том числе и шахматную, не смогли остановить ни голод, ни холод, ни бомбёжки и обстрелы, ни отсутствие электричества.
Наш турнир - характерный тому пример. Проводился он в конце 1941 г. в полуподвальном помещении, при коптилках, с контролем времени час-полтора на партию (по настоянию врачей) в два круга. Участвовали 9 раненых – лучшие шахматисты из шести отделений госпиталя: Именитов и Фокин набрали по 15 очков, Узиков – 8. Зартаев, Кабанов, Меркурьев и Михальков – по 7, Богданов и Сергейчев – по 3.
Состав, естественно, в квалификационном отношении был неравным, именно поэтому победители намного оторвались от всех остальных участников.
Все партии этого турнира были боевыми – таблица не зафиксировала ни одной ничьей, а главное, вызывали большой интерес у раненых всех отделений госпиталя.
К тому времени голод пришел и в госпиталь. В этих условиях шахматы явились весьма действенным «терапевтическим» средством, они отвлекали, успокаивали.
К сожалению, у меня нет сведений об участниках турнира и их дальнейшей судьбе. Война и блокада, да и посредствующие годы успели слишком много жизней. Хочется надеяться, что кто-то остался в живых.
Следующие страницы в записной книжке (турнирные таблицы и записи партий) относятся к 1944 – 1946 гг. Это был период активного возрождения шахматной жизни. И в Московском институте стали, где в эти годы я работал научным сотрудником, активно действовала шахматная секция. Большую помощь нам в этом оказывал заведующий военной кафедрой Герой Советского Союза полковник Н. Кошаев – страстный любитель шахмат и неизменный судья проводившихся нами турниров. В них участвовали и профессора, и студенты, и научные работники, и аспиранты – многие из которых были подлинными энтузиастами шахмат.
Кандидат в мастера М. Ноах впоследствии стал активным шахматным организатором в Ленинграде. Записи наших с ним партий напомнили о забавном эпизоде. В турнире 1944 г. я и Миша разделили 1-2-е места. А приз был всего один – поношенный костюм из присланных из-за рубежа «подарков советскому народу». Сыграли матч за первое место, но и он закончился вничью. Помог полковник Кошаев – мы оба получили по костюму.
Много партий было сыграно мной с первокатегорником А. Ивановым, позднее успешно выступавшим на турнирах Во Владимире. Уже тогда зарекомендовал себя талантливый шахматист Н. Бакулин, ставший впоследствии мастером.
Не знаю, как сложилась судьба других членов нашей секции, но уверен, что преданность шахматам осталась у них на всю жизнь. Так же, как у И. Куликова и Ю. Павлова, ныне доктора технических наук, крупных ученых. Из этих шахматистов и сложилась в институте дружная команда, с успехом выступающая в московских соревнованиях.
С командой начинал свою тренерскую работу В. Люблинский, впоследствии ставший заслуженным тренером, дружба с которым связала меня на долгие годы. Постоянное общение в эти годы с ним и с Симагиным способствовало как моему «шахматному образованию», так и сохранившиеся на всю жизнь преданности шахматам.
Познакомился и подружился я с ними еще до войны. В 1936 и 1937 гг. мне рязанскому школьнику, посчастливилось участвовать в турнирах общества «Ударник» в Москве. Организовывал их прекрасной души человек и большой энтузиаст шахмат Д. Кропотов.
Он всегда поддерживал преданных делу шахмат представителей «периферии», таких, как мой учитель В. Антонов из Рязани или Н. Дурново из Загорска, а также привлекал в турниры шахматную молодежь из Москвы – первокатегорников В. Симагина, В. Люблинского, Ф. Рау, А. Чистякова и других.
Приятным, хотя и грустным напоминанием о дружбе обстановке на этих турнирах служат сохранившиеся у меня фотографии.
Весьма сдержанный и «ершистый» по характеру, Симагин иногда в разговоре о шахматах увлекался, высказывал множество интересных идей. Некоторые из них я иногда даже не понимал.
Характерен для него и эпизод из нашей партии. Он шел во главе турнира, я, часто попадая в цейтноты, - ближе «к хвосту». К партии с Симагиным я готовился специально (небрежности он не прощал даже друзьям), получил чуть лучшую позицию, но попал в цейтнот. И вдруг Володя говорит: «Знаешь, у тебя – лучше, но выиграть ты не сможешь. Предлагаю ничью». На мой ответ, что в цейтноте я, наверное, опять проиграю, я ему важно каждое очко – последовала реплика: «По позиции здесь - ничья. Ты должен её сделать».
Это была моя первая ничья с сильным московским первоклассником.
Люблинский принадлежал к тому довоенному поколению московских шахматистов, для которых шахматы стали делом всей жизни. Вспоминаю такой эпизод. Май 1973-го. Я – в отпуске, зашел к Люблинскому. Он – в постели, сердечный приступ. На столе полно лекарств. И вдруг он предлагает мне пойти на матч сборных команд и помочь собрать материал для статьи: «Надо написать – редакция ждет». Так я стал «негласным корреспондентом», подготовив материалы для Люблинского. Для меня же работа в пресс-центре матча обернулась приятной неожиданностью: после более чем 20-летнего перерыва встретился с выдающимся шахматистом и тренером ленинградцем С. Фурманом.
Но вернемся к записной книжке.
В 1946 г. я был направлен на работу в МИД СССР и в серьезных соревнованиях участвовал только эпизодически. Но о шахматах не забывал и среди дипломатов встретил энтузиастов, дружеские отношения с которыми основывались и на общей преданности шахматам.
Долгое время мне пришлось быть в загранкомандировке вместе с кандидатом в мастера Е. Биричевым. В Нью-Йорке он был известен в шахматных кругах как призванный специалист игры «блиц», с успехом играл со многими американскими шахматистами.
Вообще, советские работники в Нью-Йорке, в том числе и более молодое поколение шахматистов – кандидат в мастера всегда задавали тон в шахматной жизни многонационального Секретариата ООН.
Заканчивается записная книжка записями этюдов Ю. Тюлина. Выдающийся теоретик музыки, первокатегорник с довоенным стажем, ленинградец Юрий Николаевич уже в 80-летнем возрасте откладывал при наших встречах работу над книгой, чтобы разобрать одну из партий А. Карпова или показать свой новый этюд. Поистине, шахматы покоряют людей любого возраста и любой профессии.
Я благодарен шахматам и за то, что они помогали, да и сейчас помогают встречаться со многими интересными людьми. У меня нет сомнений в том, что увлечение шахматами благотворно сказалось и на моей основной дипломатической работе, но это – тема другого профиля.
Когда я писал эти воспоминания, основанные на старой записной книжке, то невольно задавал себе вопрос, а надо ли это делать? Ну, увлекался всю жизнь шахматами, играл в каких-то турнирах. Но ведь особых успехов не добился. Подобные истории о шахматах могут рассказать тысячи других любителей. Вот вэтом-то и все дело! В типичности, массовости таких примеров, которые убедительно раскрывают роль шахмат в жизни нашего народа.
Н. Фокин, чрезвычайный и полномочный
посланник в отставке,
кандидат в мастера
|
Очень дорога мне эта старая записная книжка. Страницы ее пожелтели, многие записи разобрать непросто. И немудрено. Ведь книжке этой немало лет, она побывала ос мной и в окопах в дни войны, и в госпитале, путешествовала по многим городам и странам.
