|
Из Монреаля я увозил трофей, который мне особенно дорог, – приз за красивейшую партию турнира. На этот раз за победу над Спасским. Шахматисты всегда ценят такую награду, ведь шахматы – в родстве и искусством. В тех случаях, когда удается завоевать этот приз, всегда вспоминаю своего давнего партнера Гедеона Барцу. Венгерский гроссмейстер (в дни моей молодости он уже был в преклонном возрасте) рассказал на турнире в Портороже развеселивший всех случай… Однажды его багаж досматривали на французской границе. Проверяющая сотрудница таможни заметила мраморную статуэтку. «Где вы ее взяли?». Гроссмейстер с достоинством ответил, что это – заслуженный им приз за красоту. Девушка с иронией взглянула на гроссмейстера: «Да уж, какой же тогда вид был у остальных…»
Во время последнего чемпионата СССР в Вильнюсе на экранах демонстрировался новый фильм «Белый снег России». Кинопрокат удачно выбрал время для показа киноленты о шахматах. Собственно говоря, шахматы – только фон, на котором мы увидели судьбу русского чемпиона Александа Алехина. Судьбу трудную, подчас изломанную, но до последнего дня принадлежащую Родине. И невольно подумалось, что по-настоящему мы узнали и оценили Алехина лишь благодаря литературному труду гроссмейстера Котова. Это он собрал по крупицам все, что оставил шахматному миру Алехин, и все, что помнил шахматный мир о гениальном чемпионе. Воистину подвижнеческий труд!
Котов написал сценарий этого фильма, которого так ждал, но, увы, не увидел… Последние годы, после того, как он отошел от практической игры, телезрители хорошо его знали в роли ведущего «Шахматную школу». Его перу принадлежат и несколько книг. Коллеги-гроссмейстеры поначалу иронизировали, говоря, что нельзя сильно играть в шахматы и хорошо писать. А привычные к точности шахматные журналисты оспаривали его право на домысел. «Ну откуда ты знаешь, что Алехин играл с Капабланкой именно в сером костюме?» Котов добродушно отшучивался: «Алехин звонил мне из Буэнос-Айреса и просил заказать в Калуге серый костюм…»
В моей памяти Котов остался веселым и обаятельным человеком. Вокруг Александра Александровича всегда множились шутки, как изобретенные им, так и нацеленные в его адрес. В последнем случае дольше всех смеялся сам пострадавший. Как-то один известный шахматный журналист решил его разыграть: «Неважно вы написали заметочку…» Котов мгновенно среагировал: «Но зато как ее подписал! Гроссмейстер Котов! Вы так способны завершить статью?»
Наши шахматные пути разминулись во времени. Я только начинал свой путь на чемпионатах страны, когда Котов сыграл в своем последнем XXV чемпионате. Тогда, в 1958 году, мы впервые (и в последний раз) встретились за турнирной партией. Котов играл неудачно (вершину спортивной формы он уже миновал), и мне удалось выиграть. Когда мы начали анализировать партию, я в какой-то момент понял, что варианты его вовсе не интересуют. Подняв голову, заметил, что мой партнер задумчиво смотрит куда-то в сторону…
– Ладно, Миша, – вдруг сказал он, – и так все ясно…
После этого чемпионата он сыграл еще в нескольких международных турнирах, причем в Гастингсе и Стокгольме поделил первое-второе места. Кстати, со Стокгольмом связано самое блестящее выступление Александра Котова. В межзональном турнире (1952 год) он установил рекорд, до сих пор не побитый никем. Восемь побед в первых восьми турах! Помню, незадолго до финиша шведские газеты писали приблизительно так: чтобы стать первым в турнире, Котову достаточно сделать ничьи в оставшихся партиях. Впрочем, он может даже проиграть их или вовсе сесть на поезд и уехать в Москву. Котов набрал тогда 82,5 процента очков (случай невиданный) и на три очка оторвался от второго призера!
Свой бойцовский характер он ярко проявил еще в Гронингене, где состоялся первый после войны международный турнир. Черными он в двадцать четыре хода победил Ботвинника, а в последнем туре разгромил другого лидера – Макса Эйве. Вообще, когда Котов был в настроении (а оно многое значило в его творчестве), он создавал за доской настоящие произведения искусства. В 1953 году, во время претендентского турнира в Цюрихе, он осуществил роскошную жертву ферзя, после чего Юрию Авербаху пришлось отдать чуть ли не целый комплект фигур, чтобы отдалить неизбежный мат. Эта жертва ферзя за пешку и сейчас кочует по страница учебников.
|
